Культура русского старообрядчества XVII—XX вв. Издание второе, дополненное - Кирилл Яковлевич Кожурин

1918 года). За полтора месяца 117 постоянных слушателей Академии прослушали курсы лекций М. Давыдова «Введение в историю старообрядчества», П. Власова «История старообрядческой литературы XVII века», А. Зайцева «Старообрядчество и современные задачи воспитания и обучения», Я. Богатенко «Искусство в старообрядчестве», И. Кириллова «Старообрядчество и современная культура», К. Швецова «Общественно-экономические условия в жизни старообрядчества», Н. Ануфриева «Старообрядчество и политика». Кроме преподавателей-старообрядцев (поповцев и беспоповцев) лекции читали кн. Е. Н. Трубецкой (о русском возрождении в религиозной живописи) и А. Кизеветтер (о строе древнерусского общества). До своего рукоположения в иереи патриаршей церкви (9 июня 1918 года) лекции о современной обмирщенной культуре читал философ и богослов С. Н. Булгаков. Однако и это последнее старообрядческое учебное заведение в России было закрыто в июле 1918 года властями.

Ситуация в странах Балтии в 1920—1930-е годы была более благоприятной. Здесь старообрядчеству суждено было пережить свой «серебряный век». За короткое время удалось организовать проведение летних Духовных курсов по подготовке вероучителей в Даугавпилсе и Вильно. К деятельности курсов привлекались опытные педагоги и авторитетные духовные наставники, знатоки богослужебного устава и знаменного пения. В 1931 году в Каунасе открылось стационарное духовное учебное заведение – Литовские старообрядческие духовные курсы с трехлетней программой обучения (иногда их называют старообрядческой духовной семинарией). Главным организатором и руководителем духовных курсов стал Иван Прозоров. В программу обучения входили как духовные (история Церкви Христовой, Библия, церковнославянский язык, катехизис, церковный устав и Кормчая, церковное пение, история старообрядчества), так и общеобразовательные предметы (алгебра, геометрия, география Литвы, история России, история Литвы, русский, литовский, немецкий и латинский языки). Преподаватели курсов подготовили ряд учебников: И. Прозоров написал «Историю старообрядчества» (1933), наиболее значительную историческую работу по данной тематике в межвоенный период в балтийских странах, переработал учебник И. В. Скворцова в «Краткий курс педагогики» (1930), издал «Катехизис».

23 июня 1931 года в Каунасском приходе была открыта выставка старинных старообрядческих книг. 11 декабря 1932 года курсанты организовали первый старообрядческий духовный концерт, а 19 февраля 1933 года – второй. Преподаватели и учащиеся курсов издавали журнал «Китеж-Град» (1933—1934, редактор И. Никитин), ставший единственным старообрядческим периодическим изданием того времени. 18—22 июня 1933 года слушатели курсов во главе с И. Прозоровым совершили экскурсию в Ригу, где состоялась их встреча с членами известного «Кружка ревнителей русской старины», возглавляемого И. Н. Заволоко. Несмотря на то, что курсы просуществовали лишь до декабря 1933 года, из этого учебного заведения вышли впоследствии самые авторитетные и грамотные прибалтийские духовные наставники, служившие в общинах вплоть до 1990-х годов.

В Советской России ситуация была иной. В 1920—1930-е годы начинаются новые гонения на старообрядчество, все старообрядческие училища и школы закрываются. В 1944 году И. В. Сталин разрешил Московской Патриархии открывать духовные академии и семинарии, однако старообрядцы вплоть до конца 1980-х годов на все свои прошения об открытии собственных духовных училищ неизменно наталкивались на категорический отказ властей. С началом перестройки и распада Советского Союза ситуация изменилась. При крупных старообрядческих общинах начинают действовать воскресные школы. 1 октября 1989 года в Латвии открывается духовное училище при Рижской Гребенщиковской общине старообрядцев-поморцев. Аналогичное училище открывается впоследствии и у старообрядцев белокриницкого согласия в Москве – на Рогожском кладбище (1996). Оба училища, несмотря на временные трудности и перерывы в работе, продолжают действовать до сих пор. С конца 1990-х годов действуют заочные курсы церковнослужителей при поморской общине Санкт-Петербурга, на которых проходят обучение староверы-поморцы не только со всей России, но и из зарубежных стран. Однако проблема духовного образования до сих пор продолжает оставаться в старообрядчестве во многом нерешенной.

3.11. Старообрядческое предпринимательство и меценатство

Широкое распространение грамотности среди старообрядцев явилось далеко не последней из причин того, что к началу XX века в руках представителей старообрядчества (династии Морозовых, Рябушинских, Кокоревых, Гучковых, Поляковых, Хлудовых, Зиминых, Солдатенковых) было сосредоточено 64% всего российского капитала. Составляя к этому времени менее 1,5% от общей численности населения, старообрядцы дали России свыше 2/3 всех предпринимателей-миллионеров, в то время, когда страна выходила на первое место в мире по темпам экономического развития.

Однако в чистом классическом виде капитализм не получил в России такого развития, как в европейских странах и США. Это было связано, в первую очередь, с особенностями русского менталитета. Интересен анализ этого феномена «изнутри», с точки зрения представителя знаменитой династии промышленников и банкиров В. П. Рябушинского (1873—1955)[141]. Сравнивая исторический, веками складывавшийся тип «русского хозяина» с тем типом капиталиста, который развился на Западе в прямой связи с духом протестантской религии (в особенности, с духом кальвинизма и пуританства), Рябушинский приходит к выводам, свидетельствующим далеко не в пользу последнего. Хозяин-православный во многом отличается от хозяина-протестанта. Прежде всего, мирской аскетизм присутствует и здесь, однако он не постоянный, а периодический, связанный с постами (эта идея наиболее четко была выражена в «Домострое» XVI века). Отношение к богатству тоже другое. Если средневековая католическая церковь считала богатство греховным, а протестантизм, наоборот, ударялся в противоположную крайность, считая его непременным признаком праведности и богоизбранности, то в России ситуация была иной. Богатство само по себе греховным не считается, но и на бедность не смотрят как на доказательство неугодности Богу. Поэтому у русских не было того презрительного отношения к беднякам, которое появилось на Западе после Реформации. Рябушинский отмечает, что хотя протестанты и предписывают благотворительность, но, организовав ее очень хорошо формально, они «вынули из нее душу», осудив личную милостыню, которая так дорога русскому сердцу. Чувство Божьего управителя, которому лишь на время доверено управление собственностью, в русском хозяине было развито гораздо сильнее, чем в западном.

Что касается вопроса о процентах (Ж. Кальвин и многие другие протестантские богословы, как известно, открыто разрешили брать проценты, нарушив, таким образом, библейскую заповедь), то и здесь в России существовали свои особенности. Хотя православная церковь принципиально осуждала взимание процентов, фактически она боролась лишь с ростовщичеством, не прибегая, однако, при этом к помощи светской власти, как это делала католическая церковь на Западе. Этого требовали условия русской экономики. Например, вся колонизация Севера шла на кредит, и в этой связи особенно выделялся банкирский класс Северной Руси – новгородское боярство. Однако в целом, в предпринимательской иерархии вплоть до Октябрьской революции сохранялось следующее отношение: более всего уважалось занятие промышленностью (фабриканты и заводчики стояли на первом месте), за ними шли купцы. Замыкали иерархию лица, занимавшиеся коммерческим учетом. Даже если их занятие и не носило оттенка ростовщичества и они давали ссуды под самые низкие проценты, отношение к ним было неискренним, и за глаза их пренебрежительно называли «процентщиками».

Природа русского хозяина, как и природа русского человека в целом, сложна и полна противоречий. Его классическое выражение Рябушинский видит в «хозяйственном великорусском мужике», «этом упорном стяжателе, прижимистом, твердом, настойчивом в труде, смекалистом, ловком, часто очень одаренном, но одновременно обуянном большой духовной гордостью». Несмотря на постоянные нелады, ссоры и взаимное недоброжелательство между верхами и низами старого русского торгово-промышленного класса, во всех его представителях чувствовалось что-то общее – от именитых людей Строгановых до мелких торгашей. Оттеснение занятия торгово-промышленной деятельностью на низшую ступень социальной лестницы после Петра I было, по мнению Рябушинского, ошибкой с государственной точки зрения. Однако вместе с тем это сохранило чистоту и единство типа. Две особенности являются характерными для старых русских купеческих фамилий: их крестьянское происхождение и глубокая религиозность их основателей, среди которых было немало старообрядцев.

Вместе с тем, как отмечал М. И. Чуванов, старообрядческому предпринимательству в значительной степени были свойственны свои специфические черты: «Выделение из основной массы по религиозным мотивам заставляло староверов углубляться в духовные вопросы, что способствовало, помимо прочего, широкому распространению грамотности в их среде. Строгое соблюдение устава, отсутствие иерархии, налагало на староверов особую ответственность в деле исполнения религиозных обязанностей, способствовало углублению образования и умственной работы. Постоянная борьба за существование, за право исповедовать веру отцов воспитывали предприимчивость и практическую смелость. Невозможность участия в официальной общественной жизни ограничила рамки применения творческой активности для староверов, сосредотачивала их внимание на внутренних проблемах, в том числе на торгово-промышленной деятельности. А это в свою очередь давало реальную экономическую независимость